Как словарь берет на вооружение просторечие

На словарной сцене появилось новое пополнение — долгожданное второе издание Australian National Dictionary (Австралийского национального словаря), известного под ласковым названием AND.

Как я недавно писал, эти прекрасные два тома должны развеять все опасения людей по поводу дальнейшего места «древовидных словарей» в век электронных книг и электронных библиотек.

Эти более чем 16 000 австрализмов вызвали большой ажиотаж — и неудивительно. Слова — самая заметная часть любого языка, и англоговорящие люди, кажется, просто очарованы тем, что происходит с выражениями.

Посмотрите на внимание СМИ, когда словари объявляют победителя конкурса «Слово года». Другие аспекты языка не вызывают такого же ажиотажа.

Не было никаких сенсаций, когда лингвисты объявили о событиях, затрагивающих связку «because» (потому что) (например, «Я не высыпаюсь, потому что смотрю „Игру престолов“» или «Я пропустил концовку, потому что заснул»).

Редакторы словарей — одни из новых знаменитостей, отвечающие на такие вопросы, как: какое самое длинное слово в языке? Есть ли слово для описания тех, кто пьет свою собственную воду из ванны? Сколько слов знают ораторы? И, возможно, самый сложный вопрос из всех — когда новые выражения должны попасть в словарь?

Словарный запас меняется быстрее, чем другие аспекты языка, и лексикографы постоянно перекраивают границы исключения для маргинальных словарных статей. Слово «yes-no» существует с 1990-х годов, но только сейчас появляется в словарях.

И хотя многие оригинальные опечатки теперь имеют записи, такие как «miniscule» (с ошибочным «i») и даже «nucular», запись для «accomodation» (с одной «m») кажется далекой перспективой.

Составителям словарей приходится нелегко. Их считают хранителями языка, и когда они берут на вооружение такие выражения, как «yeah-no» и «nucular», мы слышим вопли о снижении стандартов. Тем не менее, люди обычно выбрасывают словари, если они не поддерживаются в актуальном состоянии.

Составление словарей было более простым делом для ранних лексикографов, которые черпали слова почти исключительно из книг. Поэтому в словари обычно попадал формальный письменный язык.

Слова записывались на карточках каждый раз, когда они использовались, и, когда накапливалась значительная коллекция карточек, можно было установить, что слово является общеупотребительным. Таким образом, это были в основном респектабельные выражения, а все, что проскальзывало под радаром, клеймилось (первоначально символами вроде звездочек или кинжалов, а позже более точными пометками «низкий», «варварский», «вульгарный», как в словаре Сэмюэля Джонсона 1755 года).

В наши дни все совсем по-другому. Лексикографы рассматривают множество различных языковых форм, включая газеты, журналы, брошюры, меню, записки, теле- и радиопередачи и, конечно же, электронные письма, обсуждения в чатах и блогах.

Поэтому неудивительно, что неформальный аспект был значительно усилен в новой версии AND. Конечно, это отражает сильную привязанность австралийцев к просторечию, но это также соответствует заметному сдвигу в сторону неформальных способов говорить и писать в целом — даже публичный язык становится все более непринужденным и повседневным.

Поэтому словари теперь гораздо быстрее принимают «жаргон». В Collins Official Scrabble Words даже «innit» («разве не так»), «grrl» («вздорная женщина») и «thang» («вещь») получили одобрение. Когда-то могли пройти годы и годы, прежде чем такие разговорные выражения появились в печати, возможно, затем их подхватили лексикографы и поместили в какой-нибудь словарь — а возможно, и никогда.

Поэтому, как и многие другие словари в наши дни, AND демонстрирует ассортимент выдающихся статей и шумного сленга. Пополнения из мира экономики и политики, например, включают как спокойные термины («aspirational voter», «economic rationalism», «negative gearing», «scrutineer»), так и разговорные («keep the bastards honest», «Hawkespeak», «hip-pocket nerve», «wombat trail»).

И нынешняя редакция продолжает традицию AND и не помечает эти записи ярлыками типа «разговорный» или «сленг» (хотя "-истский" язык иногда помечается как уничижительный).

Так что не верьте обеспокоенной шумихе, сопровождавшей издание 2014 года «Словаря современного сленга» Тони Торна. В нем было добавлено всего три новых австралийских слова («tockley» — «пенис», «ort» — «ягодицы» и «unit» — «боган»), что вызвало ажиотаж в заголовках, таких как: «Взлет и падение австралийского сленга».

Не знаю, как Торн пропустил слово «selfie», вклад Австралии в международный лексикон — в конце концов, в 2013 году оно стало словом года по версии Оксфордских словарей.

В статьях выражается опасение, что дни славы австралийского сленга закончились. Словарь AND должен помочь развеять эти опасения: «мешок для рогов», «контрабандисты попугаев», «серый кочевник», «картонный замок» — среди многих сокровищ, которые вы там найдете.

Некоторые из них выглядят настолько убого, что можно задуматься о мудрости редакторов, включивших их в книгу («сопливый блок», «ранга», «рег грюндис», «амбо», «руросексуал», «сеппо», «треки дакс», «спанк рэт», «гунн фортуны»). Конечно, сленг — это дело вкуса — даже Сэмюэл Джонсон включил в него несколько (немаркированных) личных любимых слов, например, «belly timber» для «еды».

Но в данном случае вы можете утешиться тем, что эти выражения были отслежены и тщательно проанализированы. Это не недавно отчеканенные монеты, и их не было бы, если бы у них не было «ног».

Мне кажется, что печатным словарям практически невозможно угнаться за меняющейся природой лексики в наши дни. Люди просто обожают придумывать слова.

На самом деле, ученые недавно обнаружили, что изучение значения новых слов может стимулировать в нашем мозгу те же самые контуры удовольствия, что и секс, азартные игры, наркотики и еда, — область, связанную с удовольствием, называемую вентральным стриатумом.

Всплеск возбуждения, когда мы встречаем новое слово, недавно назвали «неологизмом». И это действительно говорит обо всем.

Перевод — Хромов Григорий Вячеславович