Представляем вашему внимаю специалистов по иностранным языкам

Языковая компетенция национальных политиков привлекла особое внимание французских СМИ, как одной из самых поразительных особенностей недавних президентских выборов во Франции и последующего назначения нового премьер-министра и членов его кабинета.

Вне всякого сомнения, одна из лучших шуток после избрания Эммануэля Макрона заключалась в том, что у Франции теперь есть лидер, который говорит по-английски лучше, чем американский президент.

Макрон действительно свободно говорит по-английски и даже дал несколько интервью британским СМИ на английском языке. Это не всегда удавалось во Франции, где яростное отстаивание глобального положения французского языка давно стала политической нормой. Когда Макрон выступил с речью на английском языке в Университете Гумбольдта в Берлине в январе 2017 года, Марин ле Пен незамедлительно раскритиковала то, что она считает дефицитом языкового патриотизма.

Но для остальных Макрон, владеющий английским языком, готов стать гражданином мира несмотря на то, что он во многом является образцом элитных учебных заведений Франции (и широко известен за изящность его французского).

Назначение Эдуара Филиппа на пост премьер-министра только подтверждает точку зрения того, что президентство Макрона отмечается впечатляющей степенью языковой компетенции. Однако здесь можно заметить как расскрывается другой мир. Филипп частично вырос в Германии, где его отец был директором Французского лицея в Бонне. Он свободно говорит по-немецки, как и министр обороны Сильви Гулар. Британская пресса имеет тенденцию предполагать, что свободное владение английским для Гулара может быть преимуществом в предстоящих переговорах по Брекситу, но на самом деле именно навыки немецкого говорящего дают самый ясный ключ к политическим приоритетам администрации Макрона.

Бруно Ле Мэр — еще один спикер на немецком языке, который в своей роли министра финансов олицетворяет тесные узы, связывающие Париж и Берлин. Советник Макрона по внешней политике Филипп Этьен — еще одно звено во франко-германской цепи. Посол Франции в Берлине с 2014 по 2017 год, он известен как германофил. Перед тем, как его отозвали в Елисейский собор, он собирался взять на себя роль посла в Москве. Как бывший посол в Белграде, он привносит знание славянских языков в мир полиглотов Макрона.

Между тем, политики по ту сторону стола переговоров по Брекситу вряд ли славятся своими языковыми способностями. Ник Клегг известен своим умением говорить на разных языках, но во время его пребывания на посту заместителя премьер-министра его навыки редко восхвалялись в прессе. Фактически, его часто рассматривали как одного из «них», а не как решающую точку соприкосновения между Великобританией и ее континентальными соседями. В то время как Жан Клод Юнкер предположил, что английский теряет свой престиж в качестве рабочего языка в ЕС, владение целым рядом иностранных языков кажется еще более актуальным.

Но лингвистическая компетентность — это только часть дела. В конце концов, переговоры на высшем уровне редко полагаются на лингвистическое мастерство вовлеченных политиков, а на работу высококвалифицированных профессиональных письменных, устных переводчиков и дипломатов, которые обучены выявлять, понимать и передавать все нюансы.

Когда доскональное владение языком действительно помогает, так это в вопросах культурного взаимопонимания. Лингвистические навыки министров Макрона свидетельствуют об их способности сочувствовать своим собеседникам и понимать их культурные, исторические и социальные глубинки. Количество свободно говорящих на немецком языке во французском правительстве должно вызывать у британского правительства повод для беспокойства. В конце концов, существует реальный риск того, что переговоры о Брексите превратятся в диалог глухонемых именно из-за языковых и культурных недоразумений.

Одной из причин победы Макрона был его призыв устранить политические разногласия между левыми и правыми. Это тоже урок языковых резонансов. Когда дело доходит до Брексита, одним из способов избежать попадания в антагонистические лагеря «мы» и «они», несомненно, может стать принятие многоязычной идентичности. Возможно, Британия не сможет иметь и le beurre, и l'argent du beurre, или даже наслаждаться пирогом и съесть его, но по-настоящему глобальная Британия требует, чтобы мы говорили и слушали на как можно большем количестве языков.