Лингвистика в литературе
Исследование языка литературы имеет давнюю традицию в рамках филологии. Это единство интересов исчезло, так как лингвистика стала отдельной наукой, а лингвистическая подготовка литературоведов была практически ликвидирована. И всё же, революция в лингвистике за последние сорок лет привела к значительным результатам в областях прозы, повествования, стихотворной метрики, синтаксиса поэзии и метафор.
Стиль и функция текста
Первые работы с прозой связывали синтаксическую композицию с авторским мировосприятием и, по мере развития теории речевых актов, с социальными условностями, окружающими литературные «высказывания». Стоическое, ориентированное на действие мировосприятие Эрнеста Хэмингуэя без прикрас и недомолвок показано в синтаксисе его прозы, во главе которого стоят глаголы. Так как данная парадигма достигла своего пика в Северной Америке, функциональные лингвисты (функционалисты) из Великобритании и Европы сконцентрировали своё внимание на текстовых функциях в литературной прозе: тон, структуры связанных между собой слов, так называемых «устойчивых словосочетаний»; когезию, или же взаимосвязь между ссылками на местоимения и специализированной лексикой, которые превращают текст в единое целое; дейксис, или функция «позиционирования» в языке (в английском употребление «this» и «that» влияет на взаимное расположение рассказчика и слушателя) и информционного потока. Функционалисты опирались на длительное сотрудничество между лингвистами и теоретиками из Пражского лингвистического кружка. Они искали объяснение такому явлению как наша интуиция, ведь в то время, как выражения «пристав», «прокурор», «ваша честь», «отбор присяжных» не будут сильно выделяться в судебном отсчёте, в сцене же с любовной парой выражения «подсудимый» и «перекрёстный допрос» будут мотивированно выделяться, то есть выходить на первый план. Сам же текст, выделяя некоторые элементы, «делая более самодостаточными» другие, заставляя их казаться естественными, интуитивно понятными, становится значимой лингвистической единицей.
Подходы к повествованию
Этот взгляд на текст лежит в основе современных исследований по нарратологии, — того, как художественное повествование влияет на речь и мысль. Нарратология смешивает текстовую лингвистику (языковые структуры за пределами предложения) и литературно-критического «ненадёжного рассказчика» (где тон повествования сам по себе — вовлечённый персонаж). Недавние исследования были сосредоточены на «свободном косвенном дискурсе», использованном, например, в недавнем произведении Джейн Смайли «Moo»: в какой-то момент Смайли соединяет свой голос рассказчика с героем — свином по имени Эрл Батц — вспоминающим своё детство поросёнком: «случилось так, что примерно в то время, когда Эрл родился, фермер, который его разводил, обнаружил, что его комплекс довольно легко бронируется… и поэтому он развлекался тем, что выпускал животных во двор каждый день, они были такими живыми и милыми». Свободный косвенный дискурс отмечен такими свойствами, как различные временные требования (поскольку общее повествование обычно проходит в прошедшем времени, свободный косвенный дискурс обычно проходит в прошедшем завершённом времени (had в оригинале) и более широкая игра сознания (рассказчик — свин Эрл, но граф не может знать, что фермерский комплекс «легко бронируется»; кроме того, восприятие того, что поросята были «живыми и симпатичными», принадлежит фермерам, а не Эрлу).
Язык поэзии и ритм
Лингвистическое исследование язка поэзии сведено к ритму, синтаксиксу и метафорам. В генеративных метриках учёные стремились установить в качестве единицы метрического анализа строку, а не традиционную поэтическую стопу. Так, скажем, строка ямбического пентаметра, например, будет анализироваться не как пять ямбических слогов, а как 10 метрических позиций, слабая с нечётным номером и сильная с чётным номером, например:
When to the sessions of sweet silent thought
w s w s w s w s w s
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
[Shakespeare, Sonnet 30]
(w — weak — слабый, s — strong — сильный, — прим. переводчика)
Традиционная теория не могла объяснить, почему слоги "-ssions" и «of» составляют ямбическую «стопу», последовательность безударного слога и ударного. Генеративные метрики утверждали, что единственной единицей ударения, которая «учитывалась», была единица, которую они назвали ударной максимой — последовательности, такие как «the sess-», где слог, которому правила ударения в английском языке приписывают основное ударение, находится в чётной позиции и с обеих сторон обрамлён слогами с меньшим ударением или без него. Единственное правило, утверждали генеративисты, было запретительным. В пентаметре ямба ударные максимы не могли появляться в метрических позициях с нечётными номерами. Это «правило» объясняет такие явления, как проблемная «стопа» «swéet sí-», где подчеркиваются оба слога «ямб». Это обычное «исключение» не проблема для генеративных показателей. «Sweet», хотя и ударенный, не является ударной максимой, потому что безударный слог у него только слева.
Ударная максима также объясняет другое распространенное «исключение» в английской поэзии — перевернутую первую стопу «when». «When» не считается максимумом ударения, потому что нет безударного слога, а только граница строки слева от него.
Этот объём исследований, который ни в коем случае ещё не завершён, устанавливает естественные отношения между ранее случайным набором «вольностей» и «строгим» пентаметром ямба — явление, которое действитеьно встречается редко. «Вольности» вроде пиррихической, хорейной и спондической замен, опущения первого слога в строках, синалоэфы и диэрезиса, которые встречаются в поэзии так часто, что «исключения» почти что превосходят «норму», оказались совместимыми с нашими знаниями фонологии и фонетики английского языка. Генеративные метрологи смогли соединить эти несвязные «исключения» в наглядный метод анализа метрического ударения, степени, в которой поэты отклоняются от абстрактной метрической нормы. Учитывание данного ударения может сыграть значительную роль в анализе поэтического стиля.
Язык и синтаксис поэзии
Лингвисты использовали более мощные инструменты для анализа генеративного синтаксиса при тщательном чтении стихов. Синтаксический анализ «Кубла-хана» Кольриджа, например, оспаривает традиционный взгляд на это стихотворение как на фрагмент, демонстрируя, что смещённый синтаксис в начале стихотворения и, по мере того, как его заключительное видение обретает форму, окончательно превращается в строго канонические синтаксические образцы по мере того, как поэт находит свой тон повествования и идею, поэзию и процесс творчества. Другое исследование показывает, что синтаксическая структура «Снежного человека» Уоллеса Стивенса требует к себе пересмотр смысла стихотворения, который служит самим его высказыванием. Зимний разум в стихотворении — лишь сознание, которое постоянно переосмысливает и меняет свой взгляд на реальность. В данном исследовании лингвисты стояли на том, что синтаксическая структура в стихотворении является главным фактором в форме стихотворения.
Литературные и когнитивные метафоры
Самый свежий подход к литературе связан с когнитивной метафорой, которая утверждает, что метафора является не формой языка, а укладом мысли. Метафоры выступают как структуры из исходных областей схематизированного физического и инкультирированного опыта в абстрактные целевые области. Мы воспринимаем абстрактную жизненную идею в понятиях нашего опыта путешествия, года или дня. Мы не понимаем, что «Остановка в лесу снежным вечером» Роберта Фроста повествует не о путешествии на лошади в повозке, а о жизни, но мы понимаем «Раз к Смерти я не шла — она…» Эмили Дикинсон как стихотворение о конце человеческой жизни, а не как поездку в карете. Эта работа переопределяет критическое понятие образов. Возможно, поэтому когнитивная метафора имеет значительные перспективы для сближения лингвистики и литературоведения.
Автор — Donald Freeman
Перевод — Иван Белов