Языковые вариации и изменения

В недавней рекламе продукции Lockheed утверждалось, что, если бы Вильгельм Завоеватель не обладал технологическим превосходством, когда вторгся в Англию в 1066 году, «эта самая реклама могла бы быть написана на англосаксонском языке». Что не так с этой картиной? Две вещи: Во-первых, все живые языки постоянно меняются, поэтому древнеанглийский, на котором говорили противники Вильгельма, сильно отличался бы от современного английского, даже если бы не было норманнского завоевания. (Просто попробуйте прочитать среднеанглийский 14-го века из «Кентерберийских сказок» Чосера без специальной подготовки, и вы увидите, как обычный износ может трансформировать язык, даже когда нет драматических военных переворотов, чтобы усложнить ситуацию.) И во-вторых, хотя последствия приключения Уильяма действительно привели к потоку французских заимствований в английском языке, английский оставался и остается германским языком: основная часть базового словаря и основная часть грамматики так же германская, как и когда-либо. Английское население так и не перешло на французский, язык завоевателей; вместо этого нормандские французы в конце концов перешли на английский.

Языковые семьи

Другие германские языки включают голландский, немецкий, исландский, шведский и другие. Все они произошли от единого языка, названного лингвистами протогерманским, на котором говорили более 2500 лет назад. Протогерманский язык никогда не был записан, но его существование и большая часть его словарного запаса и структуры могут быть уверенно выведены из многих систематических соответствий в словах и грамматических структурах, разделяемых его потомками.

Распад протогерманского языка произошел, когда подгруппы первоначального речевого сообщества разделились: 500-1000 лет независимых изменений сначала породили расходящиеся диалекты, а затем они стали отдельными языками. То же самое произошло с латынью после того, как римляне распространили ее на большую часть Европы; она разделилась на диалекты, которые превратились в современные романские языки, среди которых французский, испанский и итальянский. Латынь и протогерманский язык также были связаны. Их предок, а также предок многих других языков Европы, Индии и промежуточных точек, был протоиндоевропейцем, родителем одной из самых распространенных языковых семей в мире.

По всему миру существуют десятки или даже сотни других языковых семей, начиная от огромных семей, таких как Нигер-Конго в Африке и индоевропейские, и заканчивая семьями с одним языком, такими как баскский, у которых нет известных языковых родственников. Лингвисты все еще надеются объединить многие из этих семей, но шансы на сокращение числа отдельных языковых семей до нескольких невелики. Хотя большинство лингвистов-историков считают, что человеческий язык, вероятно, возник только один раз, в одном месте в определенное время, большинство из них также считают, что языковые изменения слишком быстры и слишком радикальны, чтобы позволить проверить семейные отношения старше примерно десяти тысяч лет. (Эта очень приблизительная оценка основана на предполагаемых временных глубинах устоявшихся семей и на объемах изменений за тысячелетние периоды.)

Языковые вариации

Каждый говорит по крайней мере на одном языке, и, вероятно, большинство людей в мире говорят более чем на одном. Даже американцы, большинство из которых говорят только по-английски, обычно знают более одного диалекта. Конечно, никто не говорит точно так же во все времена: вы вряд ли будете говорить со своим боссом в том стиле (или лексике), который вы использовали бы в разговоре с идиотом, который только что протаранил вашу машину сзади. Все диалекты начинаются с одной и той же системы, и их частично независимые истории оставляют нетронутыми различные части родительской системы. Это порождает некоторые из самых стойких мифов о языке, таких как утверждение, что жители Аппалачей говорят на чистом елизаветинском английском. Не Аппалачи замечают особенности английского языка Шекспира, которые сохранились в Аппалачах, но потеряны в (например) Стандартном английском, а только поклонники Шекспира из Аппалачей, вероятно, заметят особенности английского языка Шекспира, которые сохранились в стандартном английском, но потеряны в аппалачском диалекте.

Типы языковых изменений

Какие существуют виды языковых изменений? Во-первых, это изменение словарного запаса. Жаргонные термины, в частности, приходят и уходят каждые несколько лет. Например, в мультфильме «Жук Бейли» 1990 года Сержант пережевывает Жука с помощью цепочки символов, заканчивающихся на #!!, и Жук смеется:"#?? Никто больше не говорит#!" Сержант, сдувшись, вздыхает: «Боже, я всегда думал, что # -это классическая ругань всех времен.» Сержант смущен, потому что за очень немногими исключениями—особенно за действительно классическими английскими словами из четырех букв, по крайней мере одно из которых имеет родословную, включающую латинскую непристойность, написанную на стенах древних Помпей, использование прошлогоднего сленга означает социальную катастрофу. Значения слов тоже меняются. Английский и немецкий языки унаследовали слово, которое относится к человеку высокого ранга по-английски («knight»), но к слуге или даже рабу по-немецки («Knecht»). (Благодаря свидетельствам из других германских языков мы знаем, что немецкое значение ближе к оригиналу.)

Меняются и грамматические конструкции. Отрывок из древнеанглийской Молитвы Господней гласит в буквальном переводе: «Не вводи нас в искушение» ( 'not lead thou us into temptation'), что резко контрастирует с современным английским «не вводи нас в искушение» ('don't lead us into temptation'). В настоящее время " не «должно следовать за вспомогательным глаголом „делать“ (часто сокращенным до „не делать“), в предложении нет местоимения субъекта, и если бы оно было, это было бы » ты " ('you') — " ты " ('thou') полностью исчезло из современного языка.

И последнее, но не менее важное: звуки меняются. Каждый понимает это, в некотором смысле, когда изменение диалекта приводит к нарушению коммуникации. Если вы зайдете в чикагский магазин и попросите «мешки» с акцентом Восточного побережья, вместо этого вы можете получить носки, а бостонцы иногда испытывают проблемы с пониманием алабамцев, даже когда оба используют стандартную английскую грамматику. Однако люди обычно удивляются, обнаружив, что изменение звука происходит очень регулярно: если звук " x «меняется на звук» y «в одном слове,» x «изменится на» y " в сопоставимых контекстах в каждом слове, в котором он появляется. В результате форма слова часто раскрывает часть его истории. Рассмотрим французское «coup» и английское «coup»: они выглядят одинаково, звучат одинаково и имеют схожие значения, но они не могут быть унаследованы независимо от одного и того же протоиндоевропейского слова (PIE), потому что звук [k] не происходит из одного и того же источника PIE во французском и английском языках. PIE (и, позже, латынь) [k] действительно породил французский [k], но оригинальный PIE[k] оказался [h] на английском языке. Таким образом, существуют пары слов, унаследованных от PIE, в которых французский [k] соответствует английскому [h], например Французское «coeur» и английское «heart», или французское «canevas» и английское «hemp»; но причина, по которой английские слова «coup» и «canvas» похожи на их французские аналоги, заключается в том, что они были заимствованы в английский язык из французского языка.

Изменение и языковые значения

Изменение языка неизбежно приводит к вариациям, а вариации в речевом сообществе часто приводят к социальной оценке конкретных особенностей как «хороших» или «плохих». «Хорошие» варианты, как правило, считаются характеризующимися логическим превосходством или почтительностью, или и тем и другим; «плохие» варианты должны быть нелогичными и/или недавними изобретениями вульгарных.

Но ни логика, ни большой возраст не играют существенной роли в маркировке вариантов. Подумайте о 'ain't', которое, возможно, является английским словом, наиболее презираемым школьными учителями и учеными мужами. Отнюдь не будучи нелогичным или недавним, 'ain't' является законным фонологическим потомком 'amn't', которое было первоначальным сокращением 'am not'. Неясно, как 'ain't' приобрело дурную славу, но, оказавшись там, оно оставило неловкий пробел в системе негативных сокращений: у нас есть «You're going, aren't you?», «She's going, isn't she?» и так далее, но, конечно, ни один реальный человек на самом деле не говорит «I'm going, am I not?». Вместо этого люди говорят: «I'm going, aren't I?», Отчасти потому, что их учили избегать 'ain't', как чумы; и здесь логика содрогается, потому что, хотя «You are going, She is going,» и т. д. это нормально, «I are going» невозможно для носителей английского языка. Смысл этого примера не в том, чтобы призвать к реабилитации 'ain't' — законодательное регулирование языковых изменений, как правило, является проигрышным предложением, а в том, чтобы проиллюстрировать лингвистически произвольный характер социальной оценки результатов языковых изменений.

Автор — Sarah Thomason

Перевод — Екатерина Дробитко