Сравнительный анализ переводов сонета 66 Шекспира
перевод художественных текстов стоит рассматривать как отражение языковой личности переводчика, спроецированное на текст оригинала. Художественный перевод – область трудностей перевода, разночтений оригинального текста и опасного стремления «улучшить» текст произведения. Справедливо мнение, что не каждый хороший переводчик способен самостоятельно создать качественный художественный текст. Справедливо и обратное, не каждый талантливый писатель или поэт способен на качественный перевод.
В качестве поля анализа для данной работы взят шекспировский дискурс, так как переводы работ классика английской литературы представляют собой источник разнообразных переводческих подходов и стратегий, здесь представлено многообразие взглядов на деятельность переводчика. Например, Пастернак просил относиться к своим переводам как к самостоятельным произведениям.
Перевод Шекспира – испытание на прочность для таланта и умений любого переводчика, язык, которым пишет английский классик отличается определенной сложностью, присутствием архаизмов, комплексными образами. К тому же, качественный перевод Шекспира осложняется тем, что поэтическая традиция русского языка в значительной степени отличается от традиции стихосложения английского языка. Переводчик обязан знать поэтические каноны как Англии, так и России.
Возьмем для анализа перевод Сонета 66, сопоставим работы Маршака и Пастернака, выделим влияние языковых личностей переводчиков на текст оригинала:
| Tired with all these, for restful death I cry, As, to behold desert a beggar born, And needy nothing trimm'd in jollity, And purest faith unhappily forsworn, And gilded honour shamefully misplaced, And maiden virtue rudely strumpeted, And right perfection wrongfully disgraced, And strength by limping sway disabled, And art made tongue-tied by authority, And folly doctor-like controlling skill, And simple truth miscall'd simplicity, And captive good attending captain ill: Tired with all these, from these would I be gone, Save that, to die, I leave my love alone. (Shakespeare 2001: 68) |
| Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока. Все мерзостно, что вижу я вокруг... Но как тебя покинуть, милый друг?! (Маршак) |
| Измучась всем, я умереть хочу. Тоска смотреть, как мается бедняк, И как шутя живётся богачу, И доверять, и попадать впросак, И наблюдать, как наглость лезет в свет, И честь девичья катится ко дну, И знать, что ходу совершенствам нет, И видеть мощь у немощи в плену, И вспоминать, что мысли замкнут рот, И разум сносит глупости хулу, И прямодушье простотой слывёт, И доброта прислуживает злу. Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу трудно будет без меня. (Пастернак) |
Перевод Б. Л. Пастернака в значительной мере отличается от оригинала, проанализировав перевод, мы можем видеть значительное влияние личности переводчика, его прочтение Шекспира, обернутое художественными средствами, характерными именно Пастернаку, но классику литературы Англии.
Первое, чем выделяется перевод Пастернака, как от оригинала, так и от других переводов, — преобладание в тексте глаголов. 19 глаголов на 14 строк создают динамизм, чувство движения, меняют эмоциональное восприятие сонета. Если в оригинале Шекспир меланхолично рассуждает о несправедливости мира и вездесущей коррупции, обрамляя все это мыслями о смерти, то лирический герой Пастернака словно произносит манифест, тяготеет к борьбе с несовершенным миром, пусть и фатальной для него.
Глагол «tobehold» Пастернак переводит несколькими вариантными соответствиями: смотреть, наблюдать, видеть. Поставив эти, и некоторые другие глаголы в ряд: «смотреть… и наблюдать… и знать… и видеть… и понимать…», читатель следит за развитием мысли лирического героя. Сперва лишь заметив пороки человечества, уже вскоре он ясно их видит, анализирует и делает выводы, доходит до отчаяния.
Еще одна особенность данного перевода – просторечные обороты и идиомы, которых в тексте больше, чем в любом другом переводе: «Тоска смотреть», «мается», «попадать впросак», «лезет в свет», «катится ко дну», «ходу нет», «заткнуть рот», «слывет». Пастернак, в этом плане, уходит от возвышенного языка Шекспира максимально далеко, но это делает работу Бориса Леонидовича самобытной и, в каком-то смысле, ближе к народу. Строки из этого перевода стали поговорками, записанными в словарь: «прямодушье простотой слывет», «доброта прислуживает злу».
Вероятно, Пастернак использует глаголы и просторечья чтобы выговориться не от лица поэта, а говорить от лица всего народа. Поэт выносит приговор порочному обществу, пользуясь поддержкой простых и честных людей. Вероятно, именно это кардинально меняет настроение сонета, придет ему признаки призыва к борьбе.
Несмотря на доминирующую позицию творческой личности в переводе, Пастернак внимательно анализирует оригинальный текст, выделяет важные образы и детали, которые затем передает, используя доступные и понятные русскому человеку образы и средства художественной выразительности.
Неповторимый стиль перевода Пастернака делает его своеобразным соперником оригинального автора, что часто становится причиной критики гениального поэта как переводчика, но, с другой стороны, творчество Пастернака-переводчика создает уникальный дискурс, имеющий большое значение для литературы и искусства. Переводческая личность Б. Л. Пастернака представляет собой пример того, как чуткий анализ произведения может стать опорой для творческого начала. Несмотря на то, что творческая личность переводчика превалирует над личностью автора, Пастернак с должным уважением относится к оригиналу, что делает его работы ценными для исследователей явления художественного перевода, и, в том числе, исследователей языковой личности переводчика.
мы встречаем стилистическую противоположность переводу Пастернака: возвышенность, высокий стиль, пафос обличения, создается впечатление выступления с трибуны. Таким образом Маршак транслирует позицию Шекспира. Образы в данном переводе более абстрактны и выдержаны в общей стилистике: «достоинство», «ничтожество», «девственность». Больший уровень абстракции выводит текст Маршака на больший уровень возвышенности, чем текст оригинала, но это соответствует духу оригинала.
Эмоциональность перевода Маршака ниже, чем у Пастернака, но в этом плане именно Самуил Яковлевич держится ближе к Шекспиру. Например, выражение «и неуместной почести позор» требует осмысления, образ вызывает эмоции после того, как пройдет через разум. Это соответствует канону английской поэзии, более комплексные образы, требующие внимательного рассмотрения характерны для Шекспира.
Но присутствуют в работе Маршака и недостатки. Так, например, завершающие строки «Все мерзостно, что вижу я вокруг.../Но как тебя покинуть, милый друг?!» разительно отходят от настроения произведения. Маршак не только игнорирует оригинал с его намеренным повтором первой строки, но и отступает от того тона, что сам задал в своем переводе. Вопросительная формулировка, которой нет в оригинале, и словосочетание «милый друг», обретшее в русском языке кокетливый либо иронический оттенок, создают впечатление легковесности, памфлет на прогнившее общество склоняется к интимной лирике. Это допущение в определенной степени негативно влияет на восприятие всего сонета.
Пастернак воспроизводит особенность сонета 66 таким образом: «Измучась всем, не стал бы жить и дня,/Да другу трудно будет без меня». Здесь мы снова сталкиваемся с вниманием к деталям, присущим Борису Леонидовичу.
Маршак стал голосом, которым Шекспир заговорил на русском в начале. Именно его переводы стали особо популярны за свою простоту и доступность. Он «прочел» классика английской литературы языком русского романтизма, таким образом Шекспир стал звучать как русские классики, что обеспечило ему бессмертие в памяти русского читателя. Языковая личность Маршака, отраженная в творчестве Шекспира, создала уникальный дискурс, общедоступный, простой и понятный, но от этого не потерявший в художественной ценности.
Шекспир в переводе Пастернака – страстный и беспокойный, менее понятный массовому читателю, и порой менее им любимый. Но если взглянуть с другой стороны, Шекспира когда-то обвиняли в отсутствии таланта и несоблюдении норм классицизма, что очень похоже на то, как Пастернак переводит творчества классика английской литературы. Пастернак находит в Шекспире современника, понимает его, даже несмотря на то, что современному носителю английского языка уже не совсем понятен шекспировский язык
Сравнивая столь разных мастеров, обратим внимание, что перевод направлен на определенную аудиторию. Маршак, которого критиковали представители литературного общества, любим массовым читателем. Пастернак почитаем в кругах литераторов, но менее понятен рядовому читателю.
Мы приходим к мысли, что художественный перевод – феномен неоднозначный и более сложный, чем другие типы переводческой деятельности. В художественном переводе языковая личность переводчика играет важную роль, так как избежать ее влияния на результат невозможно. Правило, согласно которому переводчик должен быть «прозрачным стеклом», не совсем работает в этом направлении перевода.