Экспрессивно-коммуникативные модификации.

Современные исследователи, касаясь этой проблемы, относят аффективную сторону высказывания чаще к языку, а не к речи. Так, Г.А. Золотова, распределяя различные типы русских Предложений по регистрам речи (изобразительный, информативный, волюнтативный, реактивный), отмечает возможность широкого использования в разных регистрах основных моделей, занимающих в синтаксическом поле предложения центральное место. Экспрессивно-коммуникативными модификациями автор называет отдельные структурные модели предложения, используемые только в определенных речевых регистрах. Например: И царица хохотать, и плечами пожимать (П.) — экспрессивно-коммуникативная модификация модели И царица начала хохотать; Уходят люди, их не возвратить — экспрессивная модификация модели Возвратить их невозможно и т.п. Подобные рассуждения, несомненно, соотносятся с мыслью Матезиуса о формообразующем акте как проявлении отношения говорящего к номинативному акту. Если допустить включение экспрессии в широко понимаемую сторону предложения (высказывания), которая описывается в различных терминах («модус», «модальная рамка», «квалификативная структура» и др.), то увидим, что субъективная сторона также рассматривается на уровне языка, как и объективная, описываемая тоже в различных терминах («пропозиция», «диктум», «дескриптивная структура» и др.).

Преднамеренность как основа прагматического устройства языка, находящего различное выражение на уровне лексики и грамматики в предложении и в тексте, уже стала предметом анализа. Прагматика понимается как одна из составляющих семасиологии (наряду с семантикой и синтактикой), как «учение об отношении знаков к их интерпретаторам», т.е. к говорящему или пишущему.

Переходя к области синтаксиса, следует вспомнить, что давно существует понятие «синтаксическая стилистика». Характерно, что нет понятия «эмоциональный», «оценочный», «образный синтаксис». Понятие же «синтаксическая стилистика» весьма многозначно: это и анализ синтаксических конструкций в художественных произведениях классиков литературы с целью описания стилистической системы авторов (например, труды В.В. Виноградова о стиле А.С. Пушкина), и так называемая практическая стилистика, описывающая синонимические средства синтаксиса. Разнообразны задачи синтаксической стилистики: это и стилевая дифференциация и характеристика синтаксических средств; и процессы, происходящие в пределах, ограниченных стилем или типом речи; и экспрессивновыразительные качества синтаксических конструкций; и синонимические ресурсы синтаксиса в их стилистической ориентированности; и синтаксические средства в языке художественной литературы в их функционально-эстетическом качестве, и др. Как видим, проблема описания экспрессивно-выразительных качеств синтаксических средств является частной задачей. Если признать, что изучение экспрессивных средств синтаксиса составляет лишь часть задач синтаксической стилистики и эти средства существуют в виде определенных синтаксических конструкций, то встает вопрос о наборе этих конструкций и сфере их применения. Квалификация синтаксических конструкций с точки зрения экспрессии как специального приема, повышающего выразительность (изобразительность) речи, принципиально зависит, во-первых, от формы речи (устная или письменная) и, во-вторых, от функциональной направленности речи (функциональные стили современного русского языка).

Следует кратко отметить еще две особенности всех экспрессивных конструкций — их отношение к синтаксису текста и связь с лексической семантикой. Еще Виноградов писал, что субъектные формы синтаксиса связаны с функционированием предложения, в отличие от объектных, связанных со словосочетанием. Но почти все экспрессивные конструкции (за исключением экспрессивного расположения слов) как бы разрывают предложение и выходят в текст. Чтобы показать переход от синтагматической прозы к актуализирующей, можно привести следующий сопоставительный ряд: Его ослепила белизна снега. — Его ослепил снег. Он был белый. — Его ослепил снег. «Текстовое поведение» экспрессивных конструкций проявляется в нескольких направлениях.

При помощи экспрессивных конструкций достигается особая, чаще всего экономная форма передачи информации (вспомним, например, текстообразующие функции вставок, именительного представления, лексического повтора именно с синтаксическим распространением, вопросо-ответные единства).

Вторая особенность: с точки зрения лексической семантики употребляемая лексика вряд ли относится к экспрессивной, но, преобладая в соответствующих синтаксических структурах, она «работает» на синтаксическую экспрессию. Этому способствует и концентрация подобной лексики вокруг антропоцентрических областей. Слова со значением оценки в качестве предикатов, часто встречающиеся во многих экспрессивных конструкциях, относятся к наиболее ярко выражающим прагматическое значение.

Любопытно, что в использовании новой лексики экспрессивно-разговорного характера в письменных текстах, например в художественной литературе, отмечаются те же закономерности, что и при функционировании экспрессивных синтаксических конструкций. Существительные типа работяга, ворюга, волосатик, рвач, свистопляска, блажь, передряги, дерготня, глаголы типа шпынять, песочить, расчихвостить, утюжить (‘критиковать’), вкалывать концентрируются вокруг семы ‘человек’ или ‘человеческие отношения’. Экспрессивность этих пришедших из разговорной речи слов в художественной литературе возрастает по мере перехода от речи автора к речи персонажа. Однако существенное различие заключается в характере лексики в составе экспрессивной синтаксической конструкции или вне ее: вне синтаксической конструкции используется экспрессивно отмеченная лексика. Таким образом, антропоцентричность на лексическом и на синтаксическом уровнях создается разными средствами.