Внутренние процессы языкового развития

К ним относится общее упрощение синтаксической структуры, связанное с усилением влияния средств синтаксиса разговорного языка, уменьшение роли синтаксической связи наречия с родительным падежом и постепенное проникновение конструкций глагольного управления с винительным падежом, которое вначале проявляется у новых, стилистически ограниченных вариантов с узкой семантической сферой функционирования (например, у глаголов užít, dobýt, pozbýt něco 'использовать, захватить, потерять что-то' наряду с более старым něčeho 'чего-то'), уменьшение роли именных форм прилагательных за счет расширения сложных форм (прилагательных) и т.д. В отдельных случаях применяются лексические контактные варианты. Эти контактные элементы, заимствованные из словацкого языка, часто расширяют синонимические возможности чешской литературной лексики. Свидетельством того, что заимствованные из словацкого языка контактные лексические элементы не противоречат норме литературного чешского языка и иногда даже не воспринимаются активными носителями литературной нормы как контактные варианты, является факт заимствования словарного гнезда namyšlený, namyšleně, namyšlenost, которое дополняет синонимический ряд domýšlivý, экспр. nadutý, nafoukaný 'заносчивый, надменный' необходимыми лексическими единицами. Только лингвистическое исследование позволяет определить, что речь идет именно о контактном варианте, который проник в литературный чешский язык после 1945 г., т.е. в новых общественных условиях. Наши старые словари (вышедшие в свет до „Словаря литературного чешского языка") это прилагательное не отмечают. Их не знают и наши диалектологические словари. В картотеке Института чешского языка есть первое свидетельство наличия прилагательного со значением 'domýšlivý' с 1946 г. В дальнейшем такие материалы встречаются чаще в газетах, журналах и художественной литературе. В настоящее время эти слова входят в лексику литературного чешского языка; некоторые носители сейчас ещё воспринимают их как необычные, точное значение такого лексического элемента им становится ясно только из контекста. Условия заимствования такого элемента (с фонетической адаптацией namyšlený против namyslený) были благоприятны потому, что в чешском языке существовал синонимический ряд domýšlivý экспр. nadutý, nafoukaný, а прилагательное namyšlený позволило получить элемент с параллельной морфологической структурой (отглагольное прилагательное, созданное на базе страдательного причастия префиксального глагола), причем без экспрессивной маркированности, которой обладают чешские прилагательные этой же структуры (nafoukaný, nadutý). С точки зрения синхронии заимствованность (происхождение этого элемента как контактного) никак не ощущается. К новым контактным элементам относится в чешском языке публицистический термин výdobytek 'завоевание', часто встречающийся в контекстуальном устойчивом словосочетании výdobytky Slovenského národního povstání 'завоевания Словацкого национального восстания', или проникающее сейчас в публицистику слово pozitiva 'позитивные элементы', преобразованное как противовес редко встречающемуся negativa (наряду с широко распространенной парой антонимов aktiva—pasíva), и поддерживаемое большой частотностью в современных образцах публицистической речи прилагательное pozitivní (вместо исконного kladný). См. широко распространенное словосочетание pozitivní výsledky, vývoj' позитивные результаты, развитие' и т.д. Распространение словаpozitiva может быть также свидетельством действия тенденции к универбизации. Принятию контактного варианта výdobytek (из словацкого výdobytok), синонимичного исконно чешским vymoženost и výtěžek, способствовала большая его точность, большая адекватность мотивации значением исходного глагола vydobýt в сравнении с чешскими вариантами vymoci, vytěžit.

Можно привести значительно большее количество примеров контактных вариантов в современном чешском языке. Языковые контакты в военной области (типичные массовые контакты молодых людей) ведут к групповому использованию вариантного средства dovolenka 'отпуск' (чешск. dovolená); структурные словообразовательные характеристики варианта позволяют в отличие от исконно чешского слова (субстантивированного прилагательного), образование прилагательного dovolenkový, необходимого для лексического оформления структуры „прилагательное +существительное" (dovolenkový pobyt—чешск. pobyt о dovolené 'пребывание в отпуске'). Те же показатели поддерживают принятие вариантного средства rozlúčka (против чешского rozloučení, rozloučená'расставание'); „Словарь литературного чешского языка" характеризует вариант rozlúčka как более редкий, однако он типичен в среде военных, так же как и возможности адъективной деривации (ср. rozlúčkové setkání 'встреча на прощание'—чешск. na rozloučenou). В спортивной публицистике в последнее время распространился контактный вариант horko těžko 'жарко и трудно' (то же, что и horkotěžko) как необходимое выразительное средство, экспрессивно маркированное, оно дало возможность адъективного новообразования horkotěžký (окказионализм). В публицистических репортажах, как письменных, так и устных, созданных в самой Словакии, а также в сообщениях корреспондентов из Словакии, переводимых в чешской печати, встречаются некоторые механически воспринимаемые словакизмы, или формально адаптированные элементы цитат (ср. figlář, figlářství 'плут, плутовство' из словацк. figliar, figliarstvo, поддерживаемые чешским узуальным fígl 'хитрость').

Некоторые элементы, заимствованные из словацкого языка, применяются как лексическая актуализация в языке эссе и литературной критике, например, samopašný 'необузданный' (уже у Ф. Шальды и А. Новака), úzadí 'фон' (у Б. Вацлавека), гнездо слов svojský, svojskost, svojství, svojstvo 'самобытный' и т.д. (у Ф. Шальды и А. Пражака). Словацкое влияние могло поддерживать распространение книжного глагола uspět (в значении 'справиться, смочь'), например, Neuspěli (Němci) přístav zničit 'Не успели (немцы) взорвать порт' (Пуйманова), роль посредника мог играть словацкий язык при заимствовании глагола dějstvovat 'действовать': dějstvující osoby 'действующие лица' (Ф. Шальда) из русского языка.

Давнюю традицию имеет использование лексических заимствований из словацкого языка в языке художественной литературы как средств характеризующих или поэтических. Мы можем напомнить об их значительной частотности и особой функции в языке Б.Немцовой (из многочисленных материалов см., например, vatra 'костер', šarvanec 'сорванец', vrecko 'карман', ozrutný 'огромный', škratek 'домовой', neprestajne 'беспрестанно' (этот элемент используется также по-новому, ср. neprestajné hučení včelího roje 'беспрестанное жужжание пчелиного роя'), преобладание поэтической функции в поэзии Гейдука (наряду с многочисленными примерами, встречающимися у Б. Немцовой, ср. также samopaš 'озорство', trstěnice 'тростинка'), характеризующую функцию в исторических романах Ирасека, тематикой связанных со Словакией, двойную роль в романе Чапека „Гордубал" (gazda 'хозяин', robit 'делать', hore'наверху' и т.д.).

Можно подвести итог, сказав, что лексические элементы словацкого языка (словакизмы) проникают в чешский язык в довольно ограниченной степени, но с самыми различными функциями, от слов обиходно-разговорных при массовом контакте носителей, слов публицистической сферы, до элементов, используемых в языке литературы для характеристики героя, в поэтической функции или с целью актуализации. При этом уже в некоторых случаях их происхождение стерто. Действие контактных вариантов может поддерживать процессы, которые происходят в чешском языке, или поддерживать элементы, которые в чешском языке в отличие от словацкого имеют ограниченное распространение. Мы уделим особое внимание двум группам вариантов, которые мы выделили на основе их происхождения и классифицировали как региональные и контактные. Вариантность связана с развитием нормы; таким образом, все вариантные средства обусловлены развитием. Когда они возникают, группа носителей определенного языкового узуса (языковая сообщность) их рассматривает как инновацию, и их дальнейшее развитие зависит от многих языковых и социальных факторов. При этом обе упомянутые группы имеют свои специфические черты, которые их отделяют от других групп вариантов.

Объективно определять группы вариантных средств нам позволяет сравнительный анализ—внутриязыковой (интралингвальный) (когда речь идет о региональных вариантах) и межъязыковой (интерлингвальный) (когда речь идет о контактных вариантах). Оба типа вариантов вызывают специфический ряд проблем с точки зрения их оценки в системе средств литературной нормы и кодификации. Возможность включения в систему средств литературной нормы у региональных вариантов, как и их принятие носителями литературной нормы, тормозится опасениями нарушить единство нормы, особенно когда речь идет о специалистах в области языка; критическую позицию здесь также занимает иногда и лингвистическая теория. Принятие контактных вариантов наталкивается на опасения нарушить структурные особенности поглощающего языка или стремление воспрепятствовать внедрению чужеродных элементов. Но как только эти варианты принимаются языковым сообществом (носителями языкового узуса) и становятся частью литературной нормы, так их неприятие со стороны некоторых носителей или лингвистов уже не способствует усилению стабильности языковой нормы, а, наоборот, может привести лишь к ее ослаблению и нечеткости. Иллюстративный материал, на котором мы основывали наше изучение обоих типов вариантов, является бесспорным, помогает осветить основные проблемы и наметить пути их решения. Стало ясно, что региональное происхождение некоторых вариантов, с точки зрения синхронного рассмотрения, отражается на их стилистической окрашенности, так же как принятие контактных вариантов ведет, как правило, к ограничению их использования в определенных стилистических слоях. В языковой ситуации некоторых современных литературных славянских языков вариантные средства (особенно контактные) проникают в узус в большей степени под влиянием коммуникативных условий, благоприятствующих этому проникновению основном этому способствуют средства массовой информации). Проблематика эта сложная и тонкая, она выходит за границы лингвистики, и решать ее надо комплексно, с привлечением других дисциплин, прежде всего социолингвистики и психолингвистики. Предметом дискуссий и споров, а иногда и полемических столкновений стали новые контактные варианты, функционирующие в литературном словацком языке (в результате проникновения чешского языка), а также и в литературном словенском языке (в результате проникновения сербохорватского языка). Решение этой проблематики сложно прежде всего с точки зрения оценки отдельных случаев лексических контактных вариантов с позиций нормы в отношении к внутренним элементам, при этом необходимо определить уровень проникновения и меру необходимости, с точки зрения актуальных общественных коммуникативных задач, и вероятность ограничения функционирования этих элементов в рамках определенных функциональных стилей.